Историческая наука всегда имела большие проблемы, пытаясь перейти от глобальных исторических процессов и идей к биографии отдельного человека. Как сопоставить исключительно индивидуальную судьбу и уникальность духовного мира с той ролью, которую играла конкретная личность в истории; как сопоставить место, занимаемое данным человеком в обществе, с его личной неповторимостью? То, что человек относится к определенной группе, делает значительно простым написание биографий и добавление данной личности в историю. А если человек против любого отождествления себя с какой-либо группой и со своей исторической эпохой? Возможно ли в таком случае его включение в историю? Какие инструменты тогда смогут помочь? Для начала следует сказать, что спор о степени зависимости человека от условий общества, исторической эпохи, преобладающих в обществе идей, своей социальной принадлежности и т.д. имеет большое количество вариантов его разрешения. Даже если не существует человека, вообще независимого от общественных обстоятельств, степень этой зависимости, конечно, может быть очень разной. Как человек получает социальную, культурную, национальную идентичность? И в каком положении находится личность, которая \\\"не вписывается\\\" в общепринятый контекст эпохи? С точки зрения алгоритмов духовной жизни \\\"коллективное\\\" или \\\"личностное\\\" начало не является сильно зависимым от своих источников и носителей того или иного типа интеллектуализма. Собственный опыт, устойчивый духовный мир, стремление к самодостаточности могут появляться как основа личностного начала истории в любой социальной группе. Граница \\\"коллективного\\\" и \\\"личностного\\\" начал лежит между личностями, которые относятся к основным тенденциям исторической эпохи, ее духовной доминанте, и теми, кто, сохранив самобытность, оказались вне этих тенденций, не являлись выразителями \\\"духа времени\\\", остались \\\"на обочине истории\\\" и вообще \\\"вне\\\". Каким же образом возникает и сохраняется эта грань в духовной истории человечества? Можно заметить, что Россия 20го века еще была возможным заповедником самобытности. Чем более упорядоченной делалась европейская жизнь, чем определеннее политические и культурные механизмы, тем однообразнее люди. Мещанство - великое завоевание европейской цивилизации XIX века. Дом европейского мещанина должен быть чистым, с явным достатком, материальным и культурным. Побежденная нищета, вытесненное демократией бесправие и преодоленное всеобщим образованием невежество - так мощная стратегия усреднения становится репрессивной доминантой жизни. Эта чинность - гибель искусства, которое питается только уникальным. Герцен в цикле писем \\\"Концы и начала\\\" писал: \\\"Есть камень преткновения, который решительно не берет ни смычок, ни кисть, ни резец; искусство, чтобы скрыть свою немо-готу, издевается над ним, делает карикатуры. Этот камень преткновения - мещанство... Художник... останавливается в отчаянии перед мещанином во фраке\\\". Цивилизация стремится к единой системе. Что-либо «ненормальное» не дает существовать прогрессу. Может, это важно в такой же степени, как и необходимое? Ведь за всю историю еще ничего не смогло избавиться от этой \\\"ненормальности\\\". Даже тоталитаризм и фашизм не смогли исключить эту вещь и были побеждены. \\\"Коллективное\\\" начало в истории Как же отличить \\\"коллективное\\\" и \\\"индивидуальное\\\" начала в истории? \\\"Коллективное\\\" начало каждой эпохи проявляется в большом количестве определенных доминант коллективного самосознания, в незыблемости общественной системы ценностей, ведь это то, что дает обществу устойчивость и могущество. В поисках личностей внимание ученых обычно обращается к историческим героям, которые сыграли огромную роль в каком-либо историческом событии. Коллективное начало олицетворяют не только \\\"типичное большинство\\\", но и те, кого называют \\\"героями своего времени\\\", обычно это великие личности. Одиночки в начале пути, они смогли предугадать подступающую перемену духовных доминант и смогли дать обществу новое \\\"общепринятое\\\". Героем номер один в мировой истории XIX века можно считать Наполеона, который олицетворял собой переход к новому пониманию судьбы и предназначения человека в этом мире. Похожие на него люди становятся знамениты еще при жизни, им суждены великие дела и великие успехи, так как они \\\"тащат\\\" на себе эпоху, определяют ее лицо, облик, символ, т.е. в конечном итоге - ее \\\"типическое\\\". Впечатление исключительности такой личности увеличено ощущением ее одиночества: никого, такого же как \\\"героя\\\", рядом нет. Жестокие нравы цивилизации Нового времени не позволяют объяснять такое одиночество только исключительным величием центральной фигуры. Герой, помимо всего прочего, часто еще и большая, разрушительная, репрессивная сила. В России величие И. Сталина последнего десятилетия его жизни было в значительной степени обеспечено тем, что политическая борьба 20-30-х годов XX века уже избавила его не только от умных врагов, но также от друзей и соратников. \\\"Белые вороны\\\": проблемы типологии Понятие \\\"белая ворона\\\" в обществе обозначает тип исключительной духовной самобытности, самодостаточности, устойчивости к внешнему влиянию, своего рода \\\"закрытость\\\" внутреннего духовного мира от духовной жизни общества в целом. Появление \\\"странных\\\" людей, неразделяющих общественных ценностей, неизбежно. Внешние обстоятельства, информация не всегда могут изменить внутренний каркас такой личности. Получая новую информацию, такой человек может оставаться собой даже в агрессивной среде. Такими людьми являются А. Солженицын, А. Лосев, Д. Лихачев, А. Сахаров, которые смогли пройти даже через тюрьмы, ссылки, лагеря. Сопротивление общепринятому, типическому может привести как к счастливой судьбе, так и к личной трагедии. Но это не делает их творцами нового, \\\"непонятыми гениями\\\". Хранить строй души, отличающийся от господствующего в их эпохе, — это значит быть \\\"белой вороной\\\" без особой надежды превратиться в пророка. Какое значение имеют их судьбы в истории и для исследователей? \\\"Белых ворон\\\" можно разделить на два вида: а) пророки; б) раритеты. Судьбы первых всегда прекрасны и трагичны. Люди, которых мы считаем \\\"пророками\\\", показывают важнейшую составляющую личности -возможность ее внеисторичности. В России всеисторический облик личности более всего был понят и выражен именно в литературе. Героев Н. Гоголя можно считать историчными, а типы Достоевского - вне времени. На этой грани вечного и конкретного осуществилось литературное познание мира и человека - удивительный результат русcкой культуры XIX века. \\\"Белые вороны\\\", которые оказываются в положении \\\"пророков\\\", реализуют свою внутреннюю духовную идентичность; их поступки мотивированы собственными ценностями и чаще всего не совпадают с общественным мнением. Такими пророками являлись Ф. Тютчев, Ф. Достоевский, В. Соловьев, авторы \\\"Вех\\\". \\\"Пророки\\\" всегда одиноки среди современников, которые редко оценивают их по настоящей своей значимости. Несмотря на это они - активные творцы, их духовный мир с другой системой ценностей активно направлен на мир, их деятельность ориентирована вовне, к людям. Шансы «пророков» на признание современниками очень низки - процесс общественной духовной адаптации обычно занимает больше времени, чем человеческая жизнь. Общество высоко оценивает таких людей только лишь после изменения общепринятой системы ценностей. Признание следующими поколениями превращает \\\"пророческое\\\" бунтарство в очередное типичное событие, которое новая эпоха принимает за обязательное, общепринятое, и это их вторая смерть. Второй тип \\\"белых ворон\\\" - это \\\"чудаки\\\". Людей, которые тихо хранят свой внутренний духовный мир, общество зовет чудаками. Они живут по каким-то своим \\\"законам души\\\", бывает удивляют общество радикальностью и поступками, лишенными логики - по мнению общества. К такому типу можно отнести А. Добролюбова. Неожиданно для всех он ушел из \\\"общества\\\", из дома, из Москвы в буквальном смысле пешком - по России. Вернувшись спустя какое-то время, он удивил своих друзей естественностью своего нового вида: борода, крестьянская одежда. Писал он теперь не стихи, а религиозные псалмы. Несостоявшаяся судьба поэта заменилась состоявшейся судьбой человека, жившего в полном согласии с собственной душой. Огромное количество читателей 20го века жалели о том, что автор \\\"Войны и мира\\\" и \\\"Анны Карениной\\\" писал уже не романы, а назидательные статьи и наивные притчи. зато об этом вообще не жалел сам Л. Толстой. В последние годы жизни Л. Н. Толстой главный смысл своего творчества видел в назидательной книге советов \\\"Путь жизни\\\". Но среди данного типа \\\"белых ворон\\\" мало активно пишущих и пропагандирующих свои взгляды людей. Есть большое количество неизвестных людей, невписавшихся в эпоху, не выразивших ее главных тенденций и не оставивших почти никаких знаков самоидентичности, и потому неинтересных историкам-глобалистам. Большая ценность самостоятельной, внутренней мотивации увеличивается на границе социальных групп, при парадоксальном столкновении разнообразных культурных типов - так возникают социокультурные фантомы. Такими, например, были средневековые монахи, происходившие из старых солдат. В России такими являлись самобытные дворяне из мужиков, генералы из казаков: А. Скобелев, П. Котляревский, граф Н. Евдокимов. Число таких самостоятельных людей возрастает в периоды социальных сдвигов, культурно-цивилизационных смешений, радикальных движений в духовной сфере. Так, самые ярые протестанты получались из добрых католиков (М. Лютер), самые талантливые критики учения К. Маркса из ученых марксистов (авторы \\\"Вех\\\"), самые радикальные демократы - из бывших \\\"первых секретарей\\\" и т.п. Ренегаты всегда \\\"большие католики, чем сам папа\\\". \\\"Белые вороны\\\" в обществе всегда будут существовать, если человек - существо духовное, с собственными мыслями и волей. Эффект \\\"белых ворон\\\" -гарант сохранения вневременной индивидуальности, преодоления исторической энтропии. Они создают особую культурную традицию, дающую право быть \\\"не от мира сего\\\", поступать наперекор общепринятому. А. Ахматова и И. Бродский в XX веке выстояли потому, что в XIX веке смог жить Пушкин и устоял Чаадаев. \\\"Белые вороны\\\" и общество Какая же реакция общества на раздражающее присутствие какой-либо инаковости в духовной жизни? Считаю, что у эффекта \\\"белых ворон\\\" нет общественного разрешения. Главной причиной является то, что \\\"герои своего времени\\\" и адаптированные к их идеям люди, и \\\"белые вороны» в культурном плане существуют в разных мирах, своего рода в \\\"параллельных реальностях\\\" смыслов. Главная духовная реальность имеет соединенную систему знаков, образов, событий жизни и ее ценностной иерархии. \\\"Белые вороны\\\" имеют собственный вариант реальности в других, самобытных терминах, именах, знаках, ценности. Явления реальности расположены у них в иной иерархической системе. С этой точки зрения мир \\\"общепринятого\\\", мир ведущей культурной системы и мир каждой отдельной личности типа \\\"белая ворона\\\" - контрадикторны. Здравый смысл, основа психически стабильного общества, понимает только то, что здраво в данной системе культурных координат. Здравомыслящий мир открыт к развитию, но чужая смысловая система для него просто не существует - она демоничная, потусторонняя. Они в принципе недоступны друг для друга, их диалог условен и ограничен, а слияние невозможно. Присутствие в обществе \\\"белых ворон\\\" раздражает общество тем больше, чем более целеустремленным оно становится. Люди, \\\"шагающие не в ногу\\\", мешают формированию общественной единости, оптимизма общенационального порыва. Бесполезность диалога современников с \\\"белыми воронами\\\" приводит к тому, что общество создает свои защитные механизмы против них. Можно выделить несколько типов таких защитных общественных механизмов против раздражающей непонятности \\\"белых ворон\\\". Первый тип общественной защиты основан на сатире, насмешках. Самой эффективной формой этого типа защиты стала сатирическая журналистика, придуманная в России в XVIII веке и достигшая вершин в эпоху от Белинского до М. Кольцова и Кукрыниксов. Незаконченная картина И. Крамского \\\"Хохот\\\" при всей ее прямолинейности показывает зрительно потрясающий эффект репрессивной насмешки. Второй тип социальной общественной защиты основан на создании \\\"замещающего\\\" художественного символа. Как первобытные художники рисовали на стенах пещеры мамонта маленьким и жалким, а себя - большими и могучими, так создаваемый художественный образ должен подменить большое и страшное в своей непонятности ясно читаемым смешным символическим образом. Третий тип - создание в общественном сознании образа чудака, который вызывает жалость, доходящую до брезгливости. Это 1 из распространенных приемов. Чудаковатый рассеянный профессор в очках и шляпе - один из таких общественных мифологических образов в культуре тоталитарного общества. Покровительственное отношение к гигантам духа типа Лихачева или Сахарова -эффективный способ защиты от их раздражающей инородности. Формирование образа \\\"чудака\\\" имеет эффект отстранения от общества, некой \\\"помеченности\\\", которая делает \\\"чужого\\\" узнаваемым, т.е. нестрашным. \\\"Чудаковатость\\\" Толстого менее раздражает в привычном образе: на всех его портретах от работы И. Крамского до картины М. Нестерова он изображается именно в крестьянской одежде, а то и на пашне. Такой анафемствуемый образ сродни типу юродивого - на его слова можно внимания не обращать. Пушкинский Борис Годунов в ответ на обвинения юродивого в детоубийстве произносит: \\\"Оставьте его. Молись за меня, бедный Николка\\\" . По отношению к \\\"юродивому\\\", к чудаку-идеалисту общество всегда находится в роли Великого Инквизитора, предлагавшего Христу искушение за искушением с одним подразумевающимся призывом: \\\"Присоединяйтесь, господа, присоединяйтесь!\\\". Четвертый тип защитных рефлексов общества можно характеризовать как культурное отторжение на иррациональном уровне: через слухи, сплетни – со следующим разрешающим результатом: объявлением опасного чудака сумасшедшим. Таким сумасшедшим фамусовское общество с облегчением объявило Чацкого - его судьбу почти в точности повторил Чаадаев. Вариант сумасшедшего чудака - легенда о \\\"жертве общественных условий\\\" Пушкине в последний год его жизни. В системе ценностей как современников, так и нескольких последующих поколений раздражающая неуступчивость поэта в деле о дуэли получила объяснение в виде происков \\\"света\\\" (первая легенда была почти немедленно создана М. Лермонтовым: \\\"Восстал он против мнений света - ...и убит\\\", последняя по времени - в советском литературоведении). Предположение, что человек был просто храбр и сам решал, что дуэль непременно будет и условия навязывал смертельные и, раненый, нашел силы приподняться и сделать свой выстрел... - это предположение выглядит как-то \\\"неисторически\\\", непонятно и не вписывается в общепринятый образ \\\"великого русского поэта\\\". Точно так же для общественной психологии предпочтительно умолчание о личной мотивации самоубийства А. Радищева. Очевидно, мы имеем дело с радикальным изменением функции Слова в русской духовности. Отрекаясь от культа Слова, на котором стоит классическая русская литература, современное общество выставило против него защитный заслон в виде \\\"репрессивной терпимости\\\". Убийственный для традиции русской литературы плюрализм -обязательный спутник так долго желаемой свободы слова. Такой репрессивный плюрализм - традиционный принцип либерального общества: можно говорить все, что хочешь, но и слушать тебя будет только тот, кто захочет. Писатель больше не учитель ; судья - не преобразователь мира. Он поставлен в общий ряд поставщиков товара на интеллектуальный рынок. Традиционная роль русской интеллигенции - говорить от имени общества перед лицом недемократического государства - стала бессмысленной. Это можно видеть в стремительном сужении читательского круга \\\"толстых\\\" журналов - необычной , формы общения с \\\"читающей публикой\\\", изобретенной интеллигенцией в прошлом веке. Отказ от необычной \\\"учительной\\\" роли литературы оказался и прощанием с гуманизмом, отказом от исторической нравственной миссии интеллигенции. Общество защитилось от еще одной возможности раздражающей \\\"инаковости\\\".